Игольное ушко - Страница 6

К оглавлению

6

Доступ к книге ограничен фрагменом по требованию правообладателя.

– Как, ведь противник зашифровывает свои сообщения?

– Ну и что, шифры можно раскрыть. Откровенно говоря, мы знаем сейчас почти все, что необходимо.

Годлиман огляделся – поблизости никого не было. Ему было как-то неудобно намекнуть профессионалу Терри, что за подобные беседы можно поплатиться жизнью.

А Терри продолжал:

– Моя задача убедиться как раз в том, что противник не располагает о нас важной информацией.

Подали пирог с курицей. Говядины в меню не было. Годлиман по-прежнему молчал, а Терри все говорил и говорил.

– Канарис, знаешь ли, чудной малый. Адмирал Вильгельм Канарис, шеф Абвера. Я встречал его до войны. Хорошо относится к Британии и, думаю, не в большом восторге от Гитлера. Так или иначе, мы знаем, что ему приказано начать крупную разведывательную операцию против нас с целью подготовки вторжения, но он пока не спешит. Мы арестовали их лучшего агента в Британии буквально на следующий день после начала войны. Он сейчас в Вандсуортской тюрьме. Никчемные людишки, эти шпионы Канариса. Пожилые леди в пансионах, фашисты-фанатики, мелкие уголовники… Словом, «шестерки».

Годлиман перебил его:

– Дружище, хватит об этом. Достаточно!

Его уже слегка трясло, он сердился и толком ничего не мог понять.

– Это все твои секреты, я их не хочу знать.

Но Терри был невозмутим.

– Тебе заказать еще чего-нибудь? Себе я возьму шоколадное мороженое.

– Нет, мне уже хватит. Отправлюсь-ка я к своим рукописям, с твоего разрешения.

Терри холодно взглянул на него.

– Мир подождет с твоими Плантагенетами, Перси. Пойми, идет война, и я хочу, чтобы ты немножко поработал на меня.

Годлиман долго и пристально смотрел на него.

– Что же я буду у вас делать?

Вот тут лицом Терри сразу превратился в хищника.

– Ты будешь ловить шпионов.

По пути обратно в колледж настроение у Годлимана, несмотря на хорошую погоду, было унылым. Несомненно, он примет предложение полковника Терри. Его страна вела войну, и, если он был уже стар и не мог сражаться сам – черт побери, его долг помогать. Угнетала лишь мысль, что придется оставить любимую работу, возможно, на годы. Историю он действительно любил и с головой погрузился в изучение Англии средних веков с тех пор, как десять лет назад умерла жена. Ему нравилось разгадывать тайны, копаться и находить внешне неприметные факты, устранять неувязки, отделять зерна от плевел. Его новая книга будет лучшей из того, что написано на эту тему за последние сто лет, и еще лет сто ей не будет равных. Так долго он мечтал об этом, книга была главной целью его жизни… Сама мысль, что теперь придется все бросить, не укладывалась в мозгу. Это все равно, что вдруг узнать, что ты сирота, и те, кого привык называть отцом и матерью, – чужие люди.

Вой воздушной тревоги резко вторгся в его размышления. Профессор хотел было не обращать внимания. Так поступали многие, к тому же до колледжа оставалось идти минут десять. Впрочем, нет особой причины спешить обратно в свой кабинет, за работу сегодня уже не сядет – и он поспешил скорее попасть в подземку. Годлиман слился с толпой лондонцев, которые спускались по лестнице на грязную платформу. Он стоял у стены, рассматривая объявления, и думал – дело не только в том, что придется оставить любимую работу.

Его также беспокоила мысль, что придется снова взяться за старое и войти в игру. Нет, конечно, здесь есть кое-что привлекательное: необходимость подмечать все детали, думать, быть педантом даже в мелочах, уметь строить логическую цепочку… В то же время ему были ненавистны шантаж, обман, безрассудство, он терпеть не мог удары исподтишка.

Людей на платформе становилось все больше. Годлиман сел, пока еще оставалось место. Толпа притиснула его к мужчине в комбинезоне водителя автобуса. Мужчина улыбнулся и громко произнес:

– Быть в Англии, когда стоит такое лето… Знаете, чьи это стихи?

– Когда стоит такой апрель, – поправил Годлиман. – Это Браунинг.

– А мне говорили, что Адольф Гитлер, – съязвил водитель.

Сидевшая рядом женщина захихикала, и он повернулся к ней.

– Кстати, вы слышали этот анекдот про беженца и жену фермера?

Годлиман не стал слушать дальше. Он вспомнил далекий апрель, когда сильно тосковал по родине, по милой доброй Англии. В тот день он сидел на дереве, напряженно всматриваясь в холодный туман. Дело было в долине, во Франции, и где-то впереди находились немецкие окопы, но Годлиман не видел в свой бинокль ничего, кроме размытых темных фигур. Он уже хотел слезть с дерева и подойти к противнику поближе, когда откуда ни возьмись к дереву подошли три немецких солдата, уселись внизу и закурили. Потом они вынули карты и стали играть. Совсем еще юный боец Годлиман понял, что солдаты, видимо, улизнули из траншеи и могут проторчать здесь весь день. Он сидел на дереве, боясь пошевельнуться, пока его не стала бить дрожь; мускулы онемели и показалось, что вот-вот лопнет мочевой пузырь. Затем он вынул пистолет и одного за другим застрелил всех троих. Игроки сидели близко друг к другу, и пули поразили каждого в голову. И вот трое здоровых мужиков, которые только что смеялись, матерились и резались в карты, просто перестали существовать, навсегда ушли из жизни. Так в первый раз ему пришлось убивать – самое страшное, это произошло из-за того, что он захотел помочиться.

Годлиман заерзал на холодном бетонном полу, и воспоминания вмиг улетучились. Из туннеля подул теплый ветер, и подошел поезд. Выходящие пассажиры старались найти себе место, присесть и переждать тревогу. Годлиман прислушался к разговорам.

Доступ к книге ограничен фрагменом по требованию правообладателя.

6